Реферат: Становление мифологических представлений о пространстве и времени. Философия символических форм Э
Представления о пространстве и времени не всегда так сильно зависели от физико-геометрических знаний, как это характерно для сегодняшнего сознания, что дает повод задуматься о том, а не являются ли они также моментом исторического развития, который, возможно, будет преодолен, и не рано ли мы отбросили те представления о них, которые господствовали в более ранние моменты человеческой культуры.
Человек всегда живет в неком пространстве, осознавая свою зависимость от таких его характеристик, как размеры, границы, объемы. В первобытном сознании, проникнутом представлениями мифопоэтического мышления, пространство выступает как некоторая противоположность «непространству», т.е. хаосу - некоторому образованию, в котором еще отсутствует порядок. Хаос - потенциальный прообраз пространства, некая разверстая бездна, пустота, в которой все пребывает. Так, из Хаоса возникает «Эвринома, богиня всего сущего», которая обнаруживает, что ей не на что опереться, поэтому она отделяет небо от моря (пеласгический миф). В олимпийском мифе творения из Хаоса возникает мать-Земля, у Гесиода в его философском мифе творения все происходит от союза Темноты и Хаоса. Таким образом, пространство возникает как упорядочивание хаоса посредством его заполнения различными существами, растениями, животными, богами и т.д. Это некоторая особым образом организованная совокупность данных объектов. Пространство здесь не отделено от времени, образуя с ним некоторое единство - «хронотоп», что проявляется в том, что они часто обозначаются в разных культурах словом, происходящим от сходной корневой основы.
Из свойства пространства древние отмечали прежде всего это свойство развертывания, растекания, распространения пространства по отношению к особому мировому центру, как некой точке, «из которой совершается или некогда совершилось это развертывание и через которую как бы проходит стрела развития, ось разворота». И в современном языке, в частности в русском, пространство ассоциируется с понятиями, обозначающими расширение, открытость. Эту этимологическую связь понятий пространства и времени с особенностями их восприятия в различных культурах использует, например, Г. Гачев для построения концепции «национальных вариантов» образов пространства и времени.
Интеграция временных и пространственных определений всякого конкретного сущего предполагает понятие становления и образ чего-либо становящегося или развивающегося в пространственно представленной связи «прошлое – настоящее – будущее». Становление – синтетический продукт человеческого рассудка. Кинематическая метафора о течении времени из прошлого в будущее не отражает сама по себе никакого объективного факта и имеет чисто мыслимый характер. «Прошлое», «настоящее», «будущее» – специфические координаты сознания, которые получают свой содержательный объем в зависимости от опыта субъекта. Гипостазирование им всяких временных отношений, например: «прошлое-настоящее», «настоящее-будущее», «будущее-прошлое» или «раньше-позже», предполагает его значительную свободу на поприще генерации образов временного потока. В свою очередь, эта свобода является свидетельством, во-первых, некой безусловной, не находящейся в потоке длительности первоосновы человеческого сознания, а во-вторых – ее внутренней уникальности и самотождественности, позволяющей личности сохранять свою идентичность вопреки временной динамике.
Итак, в отличие от пространства, представляющего «развертку» временных отношений, зримость временного положения вещей, собственная стихия длительности намекает на вневременные, запредельные основания реальности. Невыразимость «самости» длительности объяснима тем, что она, в сущности, есть не видимость чего-либо, а непосредственная упорядоченность качественно разнородных моментов (мгновений) самого мышления и чувствования, восходящая к некоему загадочному сверхсознательному фактору. Не случайно время таинственно для нас. Оно воспринимается в качестве роковой силы, принуждающей нас к чему-либо, ограничивающей нашу свободу, тогда как пространство, простор дарует нам возможность свободного поведения с забвением диктатуры времени.
Поскольку пространство и время – тесно взаимосвязанные координаты сознания, постольку их восприятие характеризуется значительной степенью индивидуально-человеческой и культурно-исторической относительности. К примеру, если мы мыслим динамику времени сквозь призму причинно-следственной связи, то время для нас течет по линии: прошлое – настоящее – будущее. В этом случае прошлое как бы движет нас вместе со скользящим во времени настоящим к некоему будущему состоянию, так что прошлое должно раскрыть свою силу в будущем. Если же мы мыслим мир телеологически, с точки зрения некой «конечной причины», то время для нас течет из будущего в настоящее и в прошлое. В этом случае время течет нам навстречу, настоящее настает, то есть приходит из будущего, от силы смысла, определяющего целое временного процесса и не позволяющего забыть прошлое как его момент.
Причинно-следственная оптика порождает линейный, безжизненный и бессмысленный тип восприятия временного потока, ибо мы фиксируем внимание на абстрагированной, оторванной от какого-либо целостного, конкретно сущего качества и обособленной в представлении субъекта только одной линии телеологической связи – связи, идущей из прошлого в будущее. Прошлое в таком смысле обусловливает настоящее, настоящее обусловливает будущее и т.д. Каузальная хронотипология способствует объяснению частных аспектов движения и развития данного качества, в виде продукта внешних, главным образом механически мыслимых воздействий. Однако причинно-следственные отношения, всегда линейные, необратимые, приходящие из дурной бесконечности и уходящие в нее, не ведут нас к познанию смысловых оснований бытия. Подобно бестолковому сказочному заданию: «пойди туда, не знаю куда; принеси то, не знаю что», каузальные связи, сами по себе, не дают возможность объяснить организацию мироздания, достичь метафизической осмысленности бытия. Свойства (элементы), выделенные с учетом одних только причин и следствий, не несут на себе той целостности качества (системы), откуда они вычленены, не символизируют ничего большего, чем их фактическое значение.
Кроме того, что пространство развертывается, оно состоит из частей, упорядоченных определенным образом. Поэтому познание пространства изначально основано на двух противоположных операциях - анализе (членении) и синтезе (соединении). В мифологическом сознании это реализуется, например, в характерном для многих культур годовом ритуале расчленения жертвы (образ старого мира) и затем собирания в единое целое ее отдельных частей на стыке старого и нового года, что символизирует распадение старого мира (пространственно-временного континуума) и переход к новому. Более позднее понимание пространства - это понимание его как «относительно однородного и равного самому себе в своих частях», что в свою очередь приводит к идее его измерения. Однако основной характеристикой пространства все же остается разнородность и прерывность.
В мифологическом сознании для пространства характерна определенная культурная заданность значения места, в котором может оказаться человек. Центр пространства - это место особой сакральной ценности. Внутри географического пространства оно ритуально обозначается некими ритуальными знаками, например храмом или крестом. Периферия пространства - это зона опасности, которую в сказках и мифах должен преодолеть герой. Иногда это даже место вне пространства (в неком хаосе) - «иди туда не знаю куда». Победа над этим местом и злыми силами обозначает факт освоения пространства, т.е. «приобщение его космизированному и организованному «культурному» пространству». Такое понимание, в снятом виде, сохраняется в наше время в особого рода ритуальных культурных пространствах, где наше поведение должно подчиняться традициям (например, на кладбище), хотя чисто физически или геометрически оно ничем не отличается от иного куска земли.
Итак, подводя некоторый итог, можно сказать, что пространство в мифологическую эпоху трактовалось не только как некая физическая характеристика бытия, а представляло собой своеобразное космическое место, в котором развертывалась мировая трагедия борющихся друг с другом богов, персонифицированных добрых или злых сил природы, людей, животных и растений. Это было вместилище всех предметов и событий, жизнь которых была в пространстве определенным образом упорядочена и подчинена неким закономерностям. Это был образ, прежде всего культурного пространства, которое было разнородно, а поэтому его отдельные места были наполнены специфическими смыслами и значениями для человека. Вот откуда позже появляется шекспировский образ мира как театра, на сцене которого разыгрывается трагедия, в которой люди выступают как актеры.
От времени человек ощущал в древности еще большую зависимость, так как с этим было связано понимание смерти как остановки индивидуального времени. Человек жил во времени и боялся его. В древнегреческой мифологии Крон, один из сыновей-титанов Урана, по наущению матери, мстившей за сброшенных в Тартар сыновей-циклопов, восстает против отца и оскопляет его серпом. Этот образ времени как всепожирающей силы, перед которой ничто не может устоять, прочно входит в человеческую культуру. Крон получает власть над Землей, зная, однако, по предсказаниям, что его должен свергнуть один из сыновей. Тогда он пожирает всех сыновей, но одного из них - Зевса - удается спрятать. Зевс в конце концов побеждает Крона, и эта победа трактуется как начало нового времени, времени царствования олимпийцев.
Таким образом, время в архаическом мифологическом сознании - это прежде всего некоторое «первовремя», которое отождествляется с «прасобытиями», своеобразными кирпичиками мифической модели мира. Это придает времени особый сакральный характер со своим внутренним смыслом и значением, которые требуют особой расшифровки. Позже указанные «первокирпичики» времени преобразуются в сознании человека в представления о начале мира, или начальной эпохе, где время может конкретизироваться либо как «золотой век», либо, наоборот, как изначальный хаос. Мифическое время обладает свойством линейности, «но эта модель постепенно перерастает в другую - циклическую модель времени». Свойство цикличности (повторяемости) времени глубоко закрепляется в сознании человека и проявляется в соблюдении календарных ритуальных праздников, основанных на воспроизведении событий, далеко отстоящих от нас во времени.
Таким образом, подводя итоги мифологическим представлениям о пространстве и времени, мы приходим к далеко не тривиальным выводам, которые не позволяют данные представления рассматривать лишь как пережиток сознания. В особенности представление о тесной взаимосвязи пространства и времени. Пространственно-временной континуум в мифологическом сознании выступает как основной параметр устройства космоса. В космосе имеются особого рода сакральные точки (места), которые представляют собой центры мира. В образно-метафорической форме это суть точки «начала во времени, т.е. времени творения, воспроизводимого в главном годовом ритуале, соответственно сакрально отмеченных точек пространства - «святынь», «священных мест» и времени - «священных дней», «праздников». Иначе говоря, изначальный хаос упорядочивается посредством пространственно-временных отношений, которые определяют причинные схемы развития в виде некой меры, «которой все соответствует и которой все определяется, мирового закона». Мифологические представления о пространстве и времени, как показывает современная наука, содержали в себе интуитивные догадки, до которых наука доходит только сегодня.
Пространство мифа – это место, где находится его персонаж. Пространство создается обитанием, существованием высших существ, а также, в некоторой степени, героев, чудовищ и др.
Отсюда особенности представлений о пространстве в мифах. Эти представления в древности, да и не только в древности противоречат мирскому восприятию, представлениям науки Нового времени и сложно соотносятся с нашим повседневным опытом. Согласно научным понятиям, пространство – это среда, где находятся все предметы: непрерывная, однородная, бесконечная. В таком пространстве каждый предмет имеет свое отдельное место. Он существует в трех измерениях. Это пространство можно измерить абстрактной меркой. Ему безразлично, куда в нем текут события. В мифе же пространство определяется иначе, особыми признаками, нам уже известными. Это конкретность, качественность, оживотворенность.
Оживотворенность: пространства как место существования персонажа сакрально я идентично самому этому персонажу, то есть содержит жизненную силу последнего.
Конкретность означает, что пространство создается персонажами, вещами и событиями. Нет незаполненного пространства. Поэтому оно прерывисто и неоднородно. В нашем опыте обычно мы именно так размечаем пространство нашей жизни (пример: путь в университет).
Качественность: разнородность отдельных мест, которые определенным образом оцениваются, обретают специфические качества, смысл, цвет, аромат, проницаемость и пр. в соответствии с особенностями пребывающего в данной точке пространства персонажа. Существенное качество мифического пространства – завершенность, законченность. Пространство в мифе, как правило, замкнуто. Такая замкнутость предполагает сопряженность каждого предмета, каждого явления со всеми остальными, целостность и гармоничность.
Главное пространство мифа – пространство богов. Наиболее значимо пространство, в котором пребывает высшее существо. В мифе и в сознании человека, моделируемом мифом, пространство состоит из таких мест; каждое из них – это теменос (греч.: место храма). Мифолог Курт Хюбнер говорил, что «теменосы – строительные элементы космоса» в мифах. А Мирча Элиаде отмечал, что «мир поддается восприятию как мир, как Космос, лишь настолько, насколько он открывается как мир священный (...) человек может жить лишь в священном мире, так как только такой мир участвует в бытии, т.е. существует реально». Божественное присутствие обеспечивает сакральный, космический статус пространства. Созданное или порожденное божествами пространство несет печать божественной жизни.
Поскольку высшее существо может обитать одновременно в разных местах, с ним может быть связано бессчетное количество участков профанного пространства. Так, божество обитает в каждом храме, ему посвященном, во всяком случае – в момент осуществления таинства.
Дифференциация пространства производится на основе фиксации меры божественного присутствия. Эта мера и определяет деление на различные сферы. Отсутствие бога влечет за собой десакрализацию и хаотизацию пространства. Итак, дифференциация пространства – это градация элементов сакрального и профанного, космизированного и хаотического. Можно говорить о сакральных и профанных участках, о зонах космоса и хаоса. Причем космизированная сфера, в свою очередь, более или менее сакрализована, и внутри нее есть градация.
Средоточие сакральности – это некая центральная точка пространства – или его центральный стержень, ось мира, на которую нанизаны миры и существования. Эта таинственная незримая столпообразная ось связует миры, соединяет этажи многоэтажной вселенной. Зримо она может быть представлена символическими образами.
Главный такой образ – мировое древо. Мировое древо – ось или опора космоса. Оно поддерживает космос в устойчивом состоянии. На нем держится все, что ни на есть в мире. Иногда повествуется, что мировое древо первым появляется из вод мирового океана. Корнями оно уходит в первозданные воды.
Мировое древо концентрирует вокруг себя персонажей и события мифа. Под его к родной рождаются и собираются на совет высшие существа, герои, цари.
Инварианты мирового древа – древо жизни, древо познания, древо восхождения, Древо плодородия, мистическое древо, небесное древо и др.
Мировое древо также упорядочивает общие представления о пространстве. Оно по вертикали соединяет три основные пространственные зоны: небо, наземный мир, преисподнюю. Эти три мира знаменуются ветвями, стволом (основанием) и корнями. С тремя ярусами связаны различные существа. Птицы – лошади, коровы, олени, человек – змеи, рыбы, мыши, чудовища. Они маркируют уровни космоса по вертикали.
Деление мира по вертикали именно на три яруса актуализирует идею триады. Триада – образ идеи динамического совершенства (возникновение – развитие – завершение).
Трехчастный по вертикали, мир четырехчастен по горизонтали. Тетрада – образ, идеи статической целостности (четыре страны света, основных направления, времен, года, космических века, элемента мира...). Суммируя 3 и 4, получаем 7 – число, синтезирующее статический и динамический аспект вселенной (а 12 – образ полноты бытия) (В. Н. Топоров). В горизонтальной проекции от древа начинается отсчет пространствам которое расходится в четыре стороны света и затухает у границ неведомого, теряя позитивную качественность, сакральность по мере удаления от центра. В горизонтально раз вернутом пространстве (точнее, пространствах) происходят основные события мифа си герое. Убыль позитивного качества с удалением от древа сопровождается нередко нарастанием качества негативного. Космос и хаос, культура и природа получают таким образом образно-символическое выражение.
Пространство могут организовывать и другие символические образы.
С мировым древом часто связываются судьба и жертва антропоморфною божества.
Мировая гора. Это еще один образ космической оси. Она находится в центре мифической модели вселенной. На вершине горы обитают боги, у подножия – люди, под горой – злые духи, существа из царства смерти. Продолжение мировой оси вверх указывает положение Полярной звезды и божественного предела, а вниз – место, где находится вход в подземный мир. Вокруг горы вращаются солнце, луна, звезды. Поднявшись в гору, можно попасть в верхний мир. Вершина – место бессмертия. Здесь возможна встреча с богом. В горе хранятся богатства, тайны. Их охраняют духи горы. С горой может быть связана тема жертвы первопредка или божества. Гора выступает как место спасения в мифах о бедствиях, потопе. Имитируют образ горы искусственные сооружения: зиккурат, пирамида, ступа, арка. Это архитектурные образы горы.
Река. Мировой столп. Посох, жезл.
Храм выступает как средоточие мира, обозначает и инспирирует «чудо совершенной центральности». «Некто в этом месте открыл вечность» (Дж. Кэмпбелл). Это воз« можно, поскольку храм в мифе является местом, где обитает божество. Это дом божество или его квартира, воплощение образа той силы, вместилищем которой он служит. У бога-быка храм – его стойло, у бога-солнца – место, где он восходит и вершит суд. Храм есть и место, где можно застать хозяина, можно вступить с ним в общение или отдаться плодотворной медитации. Бог здесь и рядом, воплотился в священной обители. Если разрушить храм, то и бог может потерять часть своей силы. Храмы обычно ориентированы по сторонам света, а их центром является алтарь – «Точка Неистощимости» (Дж. Кэмпбелл).
Город. Священные города, стягивающие к себе и вкруг себя всё мироздание: Вавилон («Дом основания неба и земли»), Ниппур, Гелиополь, Иерусалим, Мекка и др.
Их центром является храм, главное святилище божественного основателя и покровителя. Ворота таких городов располагаются в четырех направлениях расхождения пространства.
Лингам. Лингам Шивы в храме – мировой столп.
Пуп земли – омфал. Он связан с родовым местом происхождения вселенной, человека. Самый известный центр пространства такого рода – Дельфы древних греков.
Мандала (др.-инд.: круг, диск). В Тибете и вообще на Востоке мандала – универсальная схема, план космоса. Это карта мира – но изображается на ней не эмпирическая видимость, а идеальная сущность мироздания. Изображение мандалы можно найти и на христианской иконе.
При подготовке вопроса рекомендуется использовать дополнительную литературу: Голосовкер, Я. Э. Логика мифа / Я. Э. Голосовкер. - М., 1987. – 378 с.; Леви –Строс, К. Первобытное мышление / К. Леви-Строс. - М., 1994. – 328 с.; Леви-Брюль, Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении / Л. Леви-Брюль. - М., 1935. – 476 с.; Мелетинский, Е. М. Поэтика мифа / Е. М. Мелетинский. – М. - 1976. – 536 с.; Элиаде, М. Аспекты мифа / М. Элиаде. – М. – 1987. – 106 с.; Юнг, К. Архетип и символ / К. Юнг. - М. – 1991. – 278 с.
Усилиями специалистов в области лингвистики, этнографии, фольклористики, истории первобытного общества, истории и теории культуры, психологии, социологии и других наук за почти 200-летнее развитие конкретно-научных исследований мифотворчества был накоплен грандиозный массив мифов народов мира, позволивший выделить специфические черты мифологического (дологического, первобытного) мышления. К его наиболее значимым характеристикам относится:
1. Синкретизм (соединение, слитность, нерасчлененность) и гомогенность (однородность). Человек мифологической эпохи не выделял себя из природного и социального окружения. Следствием первого стало своеобразное «очеловечивание» природы, персонификация ее явлений («злой» ветер, «хмурое» небо, молнии – это стрелы разгневанного Зевса и т. д.). Например, для древних греков природа выступала единственным абсолютом, она не была сотворена богами – сами боги составляют ее неотъемлемую часть и олицетворяют основные природные стихии. Следствием второго (неотделения себя от своей социальной группы) стало господство «общих коллективных представлений» (Л. Леви-Брюль): отсутствие чувства индивидуальности, несхожести (согласно исследованиям лингвистов, в древних языках отсутствовало местоимение «я»). Кроме того, в мифологии различие между реальностью и видимостью лишено смысла: в связи с этим не существует никакой причины считать, что сны или галлюцинации, например, должны считаться менее реальными, чем впечатления, полученные наяву. Для мифа характерно сращивание, сплавление, совпадение связей, отношений элементов образов.
2.Повышенная внушаемость – первобытным мышлением все принимается на веру и никогда не оспаривается. Другой стороной этой характеристики является тотальная власть традиции и коллективных представлений. Необходимость поступать как все порождает консерватизм мифологического человека: все до мелочей предопределено коллективными представлениями и ориентацией на авторитет традиции, ритуала, вождя. Миф связан с ритуалом и в значительной степени выступает как способ объяснения этих ритуальных действий.
3. Повышенная эмоциональность. Миф – это образная объективация эмоций. Миф всегда сопровождается переживаниями, открытыми эмоционально-аффективными состояниями. Миф не дифференцирует объективные моменты восприятия и субъективно-эмоциональное содержание сознания, миф абсолютно некритичен. Все переживания ярки, а идеи и мысли не отделены от чувств. Первобытный человек с трудом подавляет свои импульсы, центры сдерживания работают крайне слабо, превалируют эмоции.
4. Магия слова – слово выступает не как инструмент общения, а орудие магии. Подчинить себе предмет или явление, не поняв его (как сейчас), а назвав. В магическом смысле, овладеть предметом можно зная его «подлинное Имя». Задача мага – найти Истинное название (самые популярные поиски – поиски имени Бога). Таким образом, происходит отождествление предмета и его признаков. Миф в значительной степени соотнесен с языком уже по своему происхождению (вспомните лингвистическую теорию), но язык в мифе выступает как средство создания единства и общности чувственных образов.
5. Дуализм (двойственность) – важнейшая характеристика мифологического мышления, так как именно через бинарные оппозиции первобытный человек конструирует свою мифологическую реальность. Оппозиции разрешаются путем нахождения медиаторов. Развертывание мифологического сюжета предполагает двойную перестановку функций: исходные противопоставления по крайней мере два раза должны изменить свою функциональную определенность, чтобы придать мифу свойства завершенности и целостности.
6. «Логика мифа» - отсутствие логики в нашем понимании. Миф с легкостью соединяет в одном объекте взаимоисключающих качеств, абсолютно противоположных пространственных, временных и сущностных свойств. «Логика мифа» – это замена причинно-следственных связей прецедентом, объяснить мир – значит рассказать о его происхождении.
7. Антропоморфизация – в мифе человек с одной стороны, антропоморфизирует природу (наделяет ее человеческими свойствами и чертами), а с другой – не выделяет себя из природы, рассматривает себя как ее часть, как природное существо. Человек рассматривает природу как собственное продолжение, ему присуще смутное чувство родства с отдельными видами животных, растений и даже предметами неодушевленной природы.
8. Недифференцированность реальности – миф не знает фиксированных границ, твердо определенных порядков, предметов, подчиняющихся неизменным законам. Миф не разграничивает часть и целое: части представляются как целое и отождествляются с ним.
Важными характеристиками мифологического мышления является восприятие времени и пространства. Мифологическому мышлению свойственно резкое разграничение мифологически-изначального (сакрального) и современного (эмпирического, опытного или профанного) времени. Время – мифическое время – есть время начальное, раннее, «время сновидений», время до времени, до истории. Это время сакральное (в отличие от обычного профанного времени реальности). Именно в это время совершаются все важнейшие события. Но с другой стороны, это время вечного повторения, время, возвращаемое обрядом, возвращаемое любым актом повторение мифа, время цикличное (миф рассказывает о первособытии, о первопричине, и, одновременно, объясняет конкретную реальную ситуацию, проецирую на нее момент сотворения).
Пространство мифа обладает рядом специфических черт, отличных от реального пространства. Реальное пространство измеримо (в километрах, днях пути, шагах и т. д.), оно описывается абстрактно-количественными характеристиками. Мифическое пространство неизмеримо, а потому ирреально. Оно воспринимается через конкретно-чувственные показатели. Маленькое в пространстве мифа становится большим; большое – крошечным; годы пути – не меняют местоположения; один прыжок – переносит через целые страны и т. д. Мифическое пространство целостно (нерасчлененно), отсутствует грань между реальностью и сновидением, жизнью и смертью, материальным и идеальным, истинным и кажущимся. Мир этот и мир иной – едины. На небо можно забраться с помощью простой веревки, а в подземное царство – умилостивив предков или грозных сторожей.
Таким образом, мифотворчество (мифологический способ мышления) – это первичная форма осмысления мира. Возникает она в первобытности как отражение архаических ритуалов и является регулятором жизни первобытных коллективов. В то же время мифология присутствует в человеческой культуре на любом ее этапе, это основной способ понимания мира (базисный, лежащий в основании), а поэтому отчасти содержащийся во всех других способах понимания мира. Это чувственно-образная форма мышления и притом неотрывная от действия, свойственная в развитии человеческой личности таким этапам, как детство и ранняя юность. Мифология - это не обман, не выдумка, а непосредственный ответ, первичная реакция человечества на вызов бытия, бессознательно-художественная переработка явлений природы и общества.
Реферат по онтологии
Становление мифологических представлений
о пространстве и времени
Пространство и время всегда интересовали людей. Данные феномены были экзистенциально близки человеку, ибо он непосредственно жил в них, но одновременно они выступали для него и некой внешней силой, которой он не мог противостоять. Неслучайно их рациональное понимание остается одной из сложнейших проблем вплоть до наших дней. Не всегда представления о пространстве и времени так сильно зависели от физико-геометрических знаний, как это характерно для современного сознания, что дает повод задуматься о том, а не являются ли они таким же преходящим моментом исторического развития, который, возможно, будет вскоре преодолен?
И не рано ли мы отбросили те представления о пространстве и времени, которые господствовали в более древние периоды человеческой истории? Поэтому для лучшего понимания пространства и времени как важнейших феноменов человеческой культуры и существенных характеристик нашего личного бытия необходимо вспомнить и проанализировать те представления о них, которые существовали в прошлом.
Одним из важнейших атрибутов бытия всегда выступало пространство. Человек всегда живет в нем, осознавая свою зависимость от таких его характеристик, как размеры, границы, объемы, Он измеряет эти размеры, он преодолевает границы, он заполняет объёмы, т.е. он сосуществует с пространством.
Мифологическое пространство, в которое изначально был погружен человек и представления о котором ему никогда не удавалось изжить полностью, обладает целым рядом важных свойств, на которых необходимо специально остановиться.
В архаичной модели мира пространство одухотворено и разнородно. Это не хаос и не пустота. Оно всегда заполнено вещами. В этом смысле мифологическое пространство всегда противостоит хаосу. Одновременно оно и не физическая характеристика бытия, а живое, пульсирующее и упорядочивающее мир начало, тогда как хаос является образованием, в котором порядок еще отсутствует. Это некоторая причина, из которой далее будут возникать различные свойства бытия.
Поэтому если мы сравним различные «мифы творения», то во всех увидим процесс постепенного оформления Хаоса, его переход из неоформленного состояния в пространство, как нечто оформленное. Так, например, в пеласгических мифах из Хаоса возникает «Эвринома, богиня всего сущего», которая обнаруживает, что ей не на что опереться, поэтому она отделяет небо от моря, положив начало оформлению пространства. В олимпийском мифе творения из Хаоса возникает мать-Земля. У Гесиода в его философском мифе творения все происходит от союза Темноты и Хаоса. Таким образом, пространство возникает как упорядочивание хаоса посредством его заполнения различными существами, растениями, животными, богами и т.д. Это особым образом организованная совокупность объектов и процессов.
Для мифологического пространства характерно свойство спирального развертывания по отношению к особому мировому центру как некой точке, «через которую как бы проходит стрела развития, ось разворота». Такое значение сохраняется и в современном языке, в частности в русском, где пространство ассоциируется с понятиями, обозначающими «расширение», «простирание», «рост». В отечественной традиции пространство также устойчиво связывается с открытостью, отсутствием границ, с тем, что выражается емким полисемантичным словом «воля». Эту филологическую связь понятия пространства (и времени) с особенностями их восприятия в различных культурах использует, например, Г. Гачевдля построения концепции «национальных вариантов» образов пространства и времени.
Кроме того, пространство развертывается организованно, закономерно. Оно состоит из частей, упорядоченных определенным образом. Поэтому познание пространства изначально основано на двух противоположных операциях - анализе (членении) и синтезе (соединении). В мифологическом сознании это реализуется в виде особых принципов. Например, в годовом ритуале расчленения жертвы (образ старого мира) и затем собирания в единое целое ее отдельных частей на стыке старого и нового годов 4 фиксируется распадение этого старого мира (пространственно-временного континуума) и переход к новому. Одновременно этот же момент лежит в основе более позднего понимания «относительно однородного и равного самому себе в своих частях пространства», что, в свою очередь, приводит к идее его измерения. Однако основной характеристикой мифологического пространства все же считается разнородность и прерывность, т.е. в первую очередь его качественная расчлененность, а не количественная гомогенность.
Не случайно в архаическом сознании для пространства характерна культурная значимость места, в котором может оказаться человек. Центр пространства - это всегда место особой сакральной ценности. Внутри географического пространства оно ритуально обозначается некими особыми знаками, например камнем, храмом или крестом. Периферия пространства - это зона опасности, которую в сказках и мифах, отражающих указанное понимание, должен преодолеть герой. Иногда это даже место вне пространства (в неком хаосе), что фиксируется в выражениях «иди туда, не знаю куца». Победа над этим местом и злыми силами обозначает факт освоения пространства, т.е. «приобщение его космизированному и организованному "культурному" пространству».
Такое понимание в снятом виде сохраняется и в наше время. Достаточно указать на особого рода ритуальные культурные пространства, где наше поведение должно подчиняться фиксированным требованиям и традициям. Так, на кладбище недопустимы смех и танцы, а в дружеской праздничной компании на лоне природы, наоборот, странно выглядит кислое и угрюмое выражение лиц. Здесь культурное качество пространства задает и определенное качество наших внутренних переживаний, и определенное качество поведения, хотя чисто физически или геометрически данные фрагменты земного пространства ничем не отличаются от иных его участков.
Еще одним важным свойством архаических представлений о пространственном устройстве бытия служит его не только «горизонтальная», но и «вертикальная» стратификация. Практически во всех мировых мифологических системах пространство делится на подземное, земное и небесное, где живут души усопших людей и темные существа подземного мира, связанные с хаосом и смертью; смертные люди; бессмертные боги. Каждое из этих трех вертикальных пространств, наряду с общими свойствами (оппозиция центра и периферии, динамичность, качественность), имеет и свои особенности. Пространство подземного мира в целом враждебно и чуждо для человека, земное - обыденно и привычно, а надземное - всегда чудесно и благодатно. Траектория движения вниз всегда пространственно неблагоприятна и вынуждена, направление же вверх, напротив, желанно и благоприятно.
Наконец, важнейшим свойством мифологического пространства выступает то, что оно не отделено от времени, образуя с ним особое единство, обозначаемое как «хронотоп». К примеру, в надземном мире время течет медленнее, чем в земном, словно приближаясь к вечности. В силу этого герой мифа может узнать там о своей грядущей судьбе и будущих событиях земного плана. Несколько дней, проведенных там, могут равняться земному году и даже десятилетиям.
Подводя некоторый итог, можно сказать, что пространство в мифологическую эпоху трактовалось не как физическая характеристика бытия, а как своеобразное космическое место, в котором развертывалась мировая трагедия борющихся друг с другом богов, персонифицированных добрых и злых сил природы, людей, животных и растений. Это было вместилище всех предметов и событий, жизнь которых была в пространстве определенным образом упорядочена и подчинена общим закономерностям. Это был образ прежде всего культурного пространства, которое было иерархически упорядочено и качественно разнородно, а потому и его отдельные места были наполнены специфическими смыслами и значениями для человека. Отсюда позже появится знаменитый шекспировский образ мира как театра, на сцене которого разыгрывается бесконечная трагедия жизни, а люди выступают как актеры.
От времени человек ощущал в древности еще большую зависимость, так как с ним было связано понимание смерти: остановки как его индивидуального времени, так и неизбежного исчезновения всего, что для него было значимо и дорого в мире: от родных и близких до любимых вещей. Человек имманентно жил в этом времени и боялся его. В древнегреческой мифологии Крон, один из сыновей-титанов Урана, по наущению матери, мстившей за сброшенных в Тартар сыновей-киклопов, восстает против отца и оскопляет его серпом. Последнее дает возможность позже трактовать имя «Крон как Chronos - «отец-время» с его неумолимым серпом». Этот образ неумолимости серпа времени как всесокрушающей силы, перед которой ничто не может устоять, прочно входит в человеческую культуру. Крон получает власть над Землей, зная, однако, по предсказаниям, что его должен свергнуть один из, сыновей. Тогда он пожирает всех сыновей, но одного из них - Зевса - удается спрятать. Зевс в конце концов побеждает Крона, и эта победа имела столь огромное значение, что трактуется как начало нового времени, времени царствования олимпийцев.
Таким образом, время в архаическом мифологическом сознании - это прежде всего некоторое «первовремя», которое отождествляется с «прасобытиями», своеобразными кирпичиками мифической модели мира. Это придает времени особый сакральный характер со своим внутренним смыслом и значением, которые требуют особой расшифровки. Позже указанные «первокирпичики» времени преобразуются в сознании человека в представления о начальной эпохе, которая может конкретизироваться противоположным образом: либо как «золотой век», либо как изначальный хаос.
Мифическое время обладает свойством линейности. Оно первично разворачивается из нулевой точки, из момента творения мира. До времени первотворения не было и самого времени, «но эта модель постепенно... перерастает в другую - циклическую модель времени». Свойство цикличности (повторяемости) времени, подпитываясь повседневным бытом и практикой хозяйственной деятельности (суточные, месячные, сезонные, годовые, двенадцатилетние и прочие циклы), постепенно глубоко закрепляется в сознании человека и фиксируется в различного рода календарных и сезонных ритуальных праздниках, основанных на воспроизведении событий мифического прошлого, поддерживающих порядок и гармонию мирового целого.
Таким образом, подводя некоторые итоги мифологическим представлениям о пространстве и времени, мы получаем далеко не тривиальные выводы, которые не позволяют данные представления рассматривать как порождения примитивного сознания. Особенно это относится к пониманию тесной взаимосвязи пространства и времени, цикличности и линейности в существовании мира. Пространственно-временной континуум в мифологическом сознании выступает как основной параметр устройства Космоса. В Космосе имеются особого рода сакральные точки (места), которые представляют собой центры мира. В образнометафорической форме это суть точки «начала во времени, т.е. времени творения, воспроизводимого в главном годовом ритуале, соответственно, сакрально отмеченных точек пространства- "святынь", "священных мест" и времени - "священныхдней", "праздников"».
Иначе говоря, изначальный хаос упорядочивается посредством исходных пространственно-временных отношений и основанных на них структурообразующих ритуальных действиях. Все это определяет причинные схемы мирового развития посредством некой меры, «которой все соответствует и которой все определяется, мирового закона типа rta в Древней Индии, Дике или логоса у древних греков, Маат у древних египтян и т.п.».
Мы не случайно уделили столь большое внимание мифологическим взглядам на пространство и время. Господство физических моделей скрыло от нас тот факт, что человек имел когда-то совсем другие пространственно-временные представления. Они, как показывают современные научные исследования, содержали в себе глубокие интуитивные догадки и прозрения, истинность которых, конечно, уже на ином фактическом и концептуальном материале, наука подтверждает только сегодня.
Это позволяет твердо утверждать, что неверно судить о каких-то всеобщих проблемах и закономерностях мирового бытия с позиций только физической картины мира, которая, как оказывается, подвержена более резким и быстрым изменениям, чем общефилософские или даже мифические представления о мире. Для этого достаточно сопоставить современные физические теории и физический взгляд на мир XVIII в. Они разительно отличаются друг от друга, и особенно в понимании пространственно-временных отношений. Как это ни парадоксально, но архаический взгляд на них глубже, интереснее и эвристичнее для современного научного дискурса, нежели механистические научные модели времени и пространства.
Неудивительно, что, в силу своей принципиальной значимости для человека, категории пространства и времени с самого начала метафизических (и прежде всего онтологических) исканий философии оказываются на первом плане. Остаются они в центре философского внимания и по сию пору, породив целый вал соответствующей литературы. При этом никак нельзя сказать, что метафизические представления о времени и пространстве приобрели сегодня сколь-нибудь законченный характер. Скорее мы могли бы солидаризироваться с одним из классиков их анализа - Аврелием Августином, который писал: «Что же такое время? Если никто меня о том не спрашивает, я знаю, что такое время; если бы я захотел объяснить спрашивающему - нет, не знаю...».
Указанные сложности в понимании категорий пространства и времени придают данной проблеме широкий комплексный характер. Поэтому философское понимание пространства и времени, с одной стороны, всегда сопряжено с развитием всего комплекса наук (а не одной только физики) и учитывает их позитивные результаты, а с другой - опирается на собственные теоретические наработки в русле целостного онтологического подхода к их истолкованию.
Многоаспектное содержание категорий пространства и времени и не утихающие вокруг этого научные и философско-онтологические споры говорят об очень важных фактах: во-первых, о том, насколько глубоко укоренены наши сегодняшние философские представления о бытии (и в том числе представления о пространстве и времени) в толще всей человеческой культуры, включая ее и рациональные, и внерациональные компоненты; во-вторых, о том, насколько тесно внутри самой философской онтологии переплетены проблемы философии природы, спекулятивной метафизики и антропологии. Как мы увидим ниже, специфическая пространственно-временная определенность свойственна и природным процессам, и культурному и духовно-экзистенциальному бытию человека.
Литература
1. Аристотель. Соч.: В4т. ТЗ. М., 1981.
2. Грейвс Р. Мифы Древней Греции. М., 1992
3. Мелетинский Е.М. Время мифическое.// Мифы народов мира. В 2 т. Т. 1. М., 1994.
4. Мелюхин С. Материя в ее единстве, бесконечности и развитии. М., 1966.
5. Молчанов E. Четыре концепции времени в философии и времени. М., 1977.
Введение
Как только мы осознаем себя частью материального мира, перед нами неизбежно возникает вопрос о пространстве и времени. Ведь именно они являются первыми атрибутами материи. Говоря словами Канта, «все что существует, существует где-то и когда-то». Конечно же, в современной жизни в движении за «хлебом и зрелищами» мы не думаем о границах или бесконечности того пространства, в котором существуем, или о вечности и начале времен. Большинство из нас априори мыслят, что наш мир объемен и при этом безграничен, что наше время «течет» или «бежит» и никогда не вернется назад, а более глубокое понимание пространства и времени для повседневной жизни, по большому счету, не существенно. Однако, в силу своей принципиальной значимости для человека понятия пространства и времени с самого начала зарождения философии оказываются в числе ее самых ключевых проблем. Это относится и к современной философии.
Человеку свойственно не ограничиваться сугубо житейскими интересами - в нас природой заложено стремление к познанию. А так как Я (материя), пространство и время, на мой взгляд, это своеобразный базис жизни человека, то я выбрала для своей работы именно этот вопрос.
Пространство и время
Пространство и время в мифологии
Тот факт, что пространство является важнейшим атрибутом бытия ни у кого не вызывает сомнений. Мы живем в нем, понимаем свою зависимость от его размеров, границ, объемов, мы измеряем эти размеры, мы преодолеваем границы и заполняем объем, мы существуем в пространстве и сосуществуем с ним. И еще в архаическом сознании человека это уже породило своеобразные представления о нем. В мифологии пространство одухотворено и разнородно. Это не хаос и не пустота. Оно всегда заполнено и является упорядочиванием мира, тогда как хаос олицетворяет собой отсутствие пространства. Именно такое представление мы видим во многих «мифах творения» из разных мировых культур и религий, как западных, так и восточных. Они описывают процесс постепенного оформления хаоса из бесформенного состояния в пространство, как нечто оформленное, которое потом заполняется различными сущностями: богами, растениями, животными и так далее. Мифологическое пространство не просто рождается, оно разворачивается по спирали по отношению к определенному «мировому центру», формируясь и организовываясь особым образом в целостную систему объектов и процессов. Стоит отметить, что и в современном языке слово пространство имеет созвучное толкование. Например, в толковом словаре Кузнецова, где пространство - это «неограниченная протяжённость во всех измерениях, направлениях… Место, способное вместить что-либо».
Основная характеристика мифологического пространства - его разнородность и прерывность, то есть его качественная разъединенность. Именно прерывность пространства формировало в сознании человека культурную значимость места, в котором он может оказаться. Центр пространства - это всегда место особо ценное, сакральное. Внутри географического пространства оно ритуально обозначалось знаками, например камнем, храмом или крестом. Периферия же - это зона опасности, которую в мифах должны были преодолеть герои. Иногда это даже место вне пространства, в неком хаосе. Победа над этим местом и злыми силами имело своеобразное значение освоения пространства. Примером могут служить мифы о подвигах древнегреческого героя Геракла, в частности миф о двенадцатом подвиге. В нем повествуется о победе Геракла над великим титаном Атлантом, что держал на плечах небесный свод у края земли и хитростью переложил свою ношу на плечи героя. Или, например, миф из «Вед славян» о «славянском праотце Оре (Аре), выведшем славян из северной Край-земли».
Очевидно, что пространство в мифологическую эпоху не понималось как физическая характеристика бытия, а представляло собой своеобразное космическое вместилище, в котором развертывался весь мир, разделенный на женское (материнское) и мужское (отцовское) начало, на верх (небеса) и низ (земля, подземное царство). Это было вместилище всех предметов и событий, жизнь которых была в пространстве определенным образом упорядочена и подчинена общим закономерностям. Это - образ, прежде всего, культурного пространства, иерархически упорядоченного и качественно разнородного, а потому и его отдельные места были наполнены специфическими смыслами и значениями для человека.
Мифологическое пространство не было отделено от времени, наоборот, оно образовывало с ним особое единство. В древности человек ощущал зависимость от времени не меньшую, чем от пространства, так как со временем было связано понимание смерти, остановки как его (человека) индивидуального времени, так и неизбежного исчезновения всего значимого и дорого в мире: родных, близких, любимых. Человек жил во времени и боялся его. Ярким примером такого отношения может служить образ бога Крона в древнегреческой мифологии, одного из сыновей-титанов Урана. Крон, символизировавший собой время, получил власть над Землей, и в страхе за свою власть пожирает своих сыновей. Спастись удается только одному - Зевсу. В этом эпизоде время предстает как непреодолимая сила, уносящая с собой в небытие все сущее. В конце концов, Зевс победил Крона, и эта победа имела столь огромное значение, что трактовалась как начало нового времени, времени царствования олимпийцев.
Мифическое время обладает свойством «текучести», направленности из некой нулевой точки, так называемого момента творения мира. Но одновременно, уже возникнув, время приобретает свойство цикличности (повторяемости), что соответствовало цикличности самой жизни людей: рождение и смерть, день и ночь, смена времен года и т.д.
В ходе анализа мифологических представлений о пространстве и времени мы уже видим формирование понимания тесной пространственно-временной взаимосвязи, цикличности и линейности в существовании мира. Также можно отметить, что человек не только начинал видеть связи пространства и времени с материей, а и стремился подчинить их и преодолеть, стремился понять их суть.